Неточные совпадения
В стороне Исакиевской
площади ухала и выла медь военного оркестра, туда поспешно шагали группы людей, проскакал отряд конных жандармов, бросалось в глаза обилие полицейских в белых мундирах, у Казанского собора толпился верноподданный народ, Самгин
подошел к одной группе послушать, что говорят, но полицейский офицер хотя и вежливо, однако решительно посоветовал...
— По Арбатской
площади шел прилично одетый человек и,
подходя к стае голубей, споткнулся, упал; голуби разлетелись, подбежали люди, положили упавшего в пролетку извозчика; полицейский увез его, все разошлись, и снова прилетели голуби. Я видела это и подумала, что он вывихнул ногу, а на другой день читаю в газете: скоропостижно скончался.
Под ветлой стоял Туробоев, внушая что-то уряднику, держа белый палец у его носа. По
площади спешно шагал
к ветле священник с крестом в руках, крест сиял, таял, освещая темное, сухое лицо. Вокруг ветлы собрались плотным кругом бабы, урядник начал расталкивать их, когда
подошел поп, — Самгин увидал под ветлой парня в розовой рубахе и Макарова на коленях перед ним.
Сердце усиленно и веско билось — я слышал каждый удар. И все так мне было мило, все так легко. Проходя мимо гауптвахты на Сенной, мне ужасно захотелось
подойти к часовому и поцеловаться с ним. Была оттепель,
площадь почернела и запахла, но мне очень нравилась и
площадь.
«Иваны», являясь с награбленным имуществом, с огромными узлами, а иногда с возом разного скарба на отбитой у проезжего лошади, дожидались утра и тащили добычу в лавочки Старой и Новой
площади, открывавшиеся с рассветом. Ночью
к этим лавочкам
подойти было нельзя, так как они охранялись огромными цепными собаками. И целые возы пропадали бесследно в этих лавочках, пристроенных
к стене, где имелись такие тайники, которых в темных подвалах и отыскать было нельзя.
Наконец я
подошел к воротам пансиона и остановился… Остановился лишь затем, чтобы продлить ощущение особого наслаждения и гордости, переполнявшей все мое существо. Подобно Фаусту, я мог сказать этой минуте: «Остановись, ты прекрасна!» Я оглядывался на свою короткую еще жизнь и чувствовал, что вот я уже как вырос и какое, можно сказать, занимаю в этом свете положение: прошел один через две улицы и
площадь, и весь мир признает мое право на эту самостоятельность…
В настоящее время Александровск занимает на плане
площадь около двух квадратных верст; но так как он уже слился со Слободкой и одною своею улицей
подходит к селению Корсаковскому, чтобы в самом недалеком будущем слиться с ним, то размеры его в самом деле более внушительны.
В течение времени Пеньковка так разрослась, что крайними домишками почти совсем
подошла к Кержацкому концу, — их разделила только громадная дровяная
площадь и черневшие угольные валы.
Когда показались первые домики, Нюрочка превратилась вся в одно внимание. Экипаж покатился очень быстро по широкой улице прямо
к церкви. За церковью открывалась большая
площадь с двумя рядами деревянных лавчонок посредине. Одною стороною
площадь подходила к закопченной кирпичной стене фабрики, а с другой ее окружили каменные дома с зелеными крышами.
К одному из таких домов экипаж и повернул, а потом с грохотом въехал на мощеный широкий двор. На звон дорожного колокольчика выскочил Илюшка Рачитель.
Отпустив затем разбойников и Лизавету, Вихров
подошел к окну и невольно начал смотреть, как конвойные, с ружьями под приклад, повели их по
площади, наполненной по случаю базара народом. Лизавета шла весело и даже как бы несколько гордо. Атаман был задумчив и только по временам поворачивал то туда, то сюда голову свою
к народу. Сарапка шел, потупившись, и ни на кого не смотрел.
Александров пришел в училище натощак, и теперь ему хватило времени, чтобы сбегать на Арбатскую
площадь и там не торопясь закусить. Когда же он вернулся и
подошел к помещению, занимаемому генералом Анчутиным, то печаль и стыд охватили его. Из двухсот приглашенных молодых офицеров не было и половины.
В толпе шулеров, очищающих Нижний от грязи во время холеры, старался с метлой в руках бритый, как актер, пожилой франт в котелке и модном пальто. Это было на
площади против ярмарочного театра. Проезжал мимо Баранов и остановился.
К нему
подошел пристав...
Свежий и выспавшийся, я надел фрак со всеми регалиями, как надо было по обязанностям официального корреспондента, и в 10 часов утра пошел в редакцию.
Подхожу к Тверской части и вижу брандмейстера, отдающего приказание пожарным, выехавшим на
площадь на трех фурах, запряженных парами прекрасных желтопегих лошадей. Брандмейстер обращается ко мне...
Площадь затихла. Все зрители стали креститься, а боярин, приставленный ведать поединок,
подошел к царю и проговорил с низким поклоном...
— Да он сущий Иуда-предатель! сегодня на
площади я на него насмотрелся: то взглянет, как рублем подарит, то посмотрит исподлобья, словно дикий зверь. Когда Козьма Минич говорил, то он съесть его хотел глазами; а как после
подошел к нему, так — господи боже мой! откуда взялися медовые речи! И молодец-то он, и православный, и сын отечества, и бог весть что! Ну вот так мелким бесом и рассыпался!
Он поспешил оставить
площадь, но на каждом шагу встречались ему толпы граждан, несущих свои имущества, везде раздавались поздравления, на всех лицах сияла радость. Пробежав несколько улиц, он очутился наконец в одном отдаленном предместии и, не видя никого вокруг себя, сел отдохнуть на скамье, подле ворот не-большой хижины. Не прошло двух минут, как несколько женщин и почти столетний старик
подошли к скамье, на которой сидел Юрий. Старик сел возле него.
Толпа вылилась на
площадь потоком масла и как-то сразу образовала круг, и вот эта женщина — черная, как облачная ночь, — вдруг вся, как бы поднявшись на воздух, поплыла ко Христу, а
подойдя почти вплоть
к нему, остановилась, сбросила капюшон с головы, и облаком опустился плащ
к ногам ее.
Полковник пустился почти бегом по
площади, а Зарецкой, поглядев вокруг себя и видя, что он стоит в двух шагах от желтого дома с зелеными ставнями,
подошел к запертым воротам и постучался. Через минуту мальчик, в изорванном сером кафтане, отворил калитку.
Один только раз, не желая
подходить к фонарю, нажал пружину, и старинные дорогие с репетицией часы послушно зазвонили в ухо, — но так громок в безлюдье
площади показался их певучий, робкий звон, что поскорее сунул в карман и крепче, словно душа, зажал кулак.
В ожидании дьячка воевода сильно волновался и несколько раз
подходил к слюдяному окну, чтобы посмотреть на
площадь, не ведут ли пристава волхита. Когда он увидел приближающуюся процессию, то волнение достигло высшей степени. Арефа, войдя в воеводские покои, повалился воеводе прямо в ноги.
Впрочем, рассуждать было поздно. Аян вынул револьвер, положил палец на спуск и тихими, крадущимися шагами
подошел к двери. Лицо его пылало негодованием; возможно, что появление в этот момент лакея было бы для слуги полным земным расчетом. Раздвинув портьеру, он увидел залу, показавшуюся ему целой
площадью; в глубине ее виднелись еще двери; веселый солнечный ливень струился из больших окон, пронизывая светлую пустоту.
Между тем студенты снова собрались на университетском дворе. Когда они
подходили к цели своего путешествия, то увидели, что на
площади, между университетом и академией, уже был отряд жандармов. За университетом тоже стояли солдаты, спешно вызванные из казарм Финляндского полка.
На другой день в девять часов утра Николай Ильич
подходил своей плавной походкой
к роскошному небольшому домику-особняку, изящной архитектуры, с лепными художественными украшениями по фасаду, зеркальными окнами в одно стекло и шикарным подъездом. Дом этот находился на одной из улиц, выходящих на Арбатскую
площадь, и принадлежал присяжному поверенному Николаю Леопольдовичу Гиршфельду. Смело нажал Петухов пуговку электрического звонка, и по лицу его разлилсь даже довольная улыбка от этой смелости.
— Ушиб немного висок… упал с лестницы… пройдет… Но отец, отец! ах, что с ним будет! Вот уж сутки не пьет, не ест, не спит, все бредит, жалуется, что ему не дают подняться до неба… Давеча
к утру закрыл глаза;
подошел я
к нему на цыпочках, пощупал голову — голова горит, губы засохли, грудь дышит тяжело… откроет мутные глаза, смотрит и не видит и говорит сам с собою непонятные речи. Теперь сидит на
площади, на кирпичах, что готовят под Пречистую, махает руками и бьет себя в грудь.
Один из них непременно бы стал на
площади или на улице визжать на весь город, а другой, чего доброго, мог бы взлезть на забор или
подойти к окну и тут же через окно дразниться.